ПУТЬ СОЛДАТА

В сентябре Мир отмечает очередную годовщину (65 лет) окончания Второй мировой войны (2 сентября 1945 г.), одной из кровавых драм ХХ века. В последнее время всё реже звучит напоминание, что эта дата связана с победой над Японией.

Мои мысли подтверждает и старый солдат, прошедший в 1945 году с боями до Харбина. Иван Константинович Черкасов, рождения 1927 года, с любовью и теплотой вспоминает и помнит до сих пор пофамильно своих ребят-товарищей, которым не повезло на той войне.

Ему пришлось пережить немецко-фашистскую оккупацию в городе Острогожске Воронежской области. Она была хотя и короткой, но запомнил он её до мельчайших подробностей. Но это другая тема.

Его призвали в армию в декабре 1944 года. Он и многие его земляки попали в учебные части, расположенные в Бершецких лагерях, что находились в Пермской, тогда Молотовской области.

- Где-то в начале 1945 года, после принятия присяги нас стали готовить к фронту. Из меня получился, по словам офицеров, «классный пулемётчик».

В апреле ночью нас подняли по тревоге. При свете прожекторов полковник, начальник школы, произнёс речь: «Сынки! На Берлин! Завершим дело наших дедов и отцов!». После речи полковника нас погрузили в вагоны и повезли. Мы думали - «Впереди битва за Берлин». Но... Мы, солдаты, не знали высоких замыслов, многие даже и не слышали, что есть такая страна Япония.

Не доезжая Москвы, нас повернули на Восток. По эшелону поползли солдатские слухи. Мы подолгу стояли на станциях, нас обгоняли другие воинские эшелоны с бывалыми солдатами, которые делились с нами своими предположениями, но главное - они искали среди нас своих земляков. День Победы мы встретили на станции Чита-2. Восторг охватил всех - что было, Тимофеевич! Выстрелы, ракеты, объятия, слёзы, смех радости....

Наш конечный пункт станция Гродеково, что на границе с Китаем. Там я попал в 852-й полк прославленной 277-й стрелковой дивизии генерал-майора Гладышева, которая была переброшена на Восток из-под Кенигсберга. Началась усиленная подготовка. Стрельбы каждый день...

8 августа 1945 года полк неожиданно подняли по тревоге, посадили в вагоны и повезли, как нам объяснили, на фронт. Мы заняли уже подготовленные окопы и стали ждать приказа. Приказ нам, пехоте, последовал после мощной артиллерийской подготовки. Такого я больше не испытывал в своей жизни никогда. «Земля тряслась, как наши груди», - писал поэт, так мы это ощутили в полной мере. После этого вперёд пошла «царица полей». Перед нами был укреплённый район японцев Муданьцзян, который мы прорвали только 16 августа. Японцы упорно сопротивлялись, бросаясь в контратаки. Мне пришлось прикрывать наших бойцов: когда они залегали под натиском врага, тогда одна надежда была на нас, пулемётчиков. Помогала и артиллерия, но погода была ненастная, и точность её была невелика. «Вся надежда на вас», - сказал нам командир полка. Мы не подвели. Наши «максимы» действовали безотказно, мы тогда пулемёты всех систем любовно называли «максимами».

Так шаг за шагом, под дождём и в слякоти мы продвигались вперёд. Там я впервые увидел убитых солдат - вражеских и своих. Мне повезло, что я не сходился в рукопашной схватке. Но я видел своих товарищей, которые содрогались в истерике, выходя живыми из этих свалок. Ведь большинство из нас были 18-19-летними пацанами. Бывалые солдаты успокаивали нас, но это было слабое утешение. Говорят - время лечит, но и сейчас трудно в подробностях говорить о тех днях, осадок остался до старости.

Перед городом тянулись сопки, до отказа начинённые железобетонными дотами. У подножья высот тянулись противотанковые рвы, ряды колючей проволоки, минные поля и другие препятствия. И всё это было тщательно замаскировано. Когда наши танки, а затем пехота ворвались в город, японский гарнизон ушёл в сопки. Японцы засели за двух-трёх- этажными оборонительными сооружениями, откуда их пришлось буквально выжигать и выкуривать. Вот тут-то мы и потеряли большинство своих товарищей, прежде чем над укреплениями взвился белый флаг....

Здесь несколько прерву рассказ своего друга, рядового бойца, и обращусь коротко к мыслям маршала Василевского, Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, высказанным им 17 августа 1945 года: «Японцы просчитались... и не раз ещё по этой причине врагам нашим придётся умываться и захлёбываться своей кровью... - Мысли маршала сосредоточились на 1-м Дальневосточном фронте. - Нелегко там маршалу Мерецкову, его солдатам и офицерам. И как им удалось прогрызть эти три долговременных оборонительных рубежа с тысячей дотов?!»

Вечером 18 августа А.М. Василевский потребовал от командующих фронтами организовать подвижные отряды и воздушные десанты для захвата важных городов и пунктов. В каждой армии было создано 3-7 отрядов в составе до усиленного стрелкового полка. Так, от 5-й армии на г. Гирин был снаряжён 850-й стрелковый полк 277-й стрелковой дивизии генерал-майора С.Т. Гладышева, а 852-й стрелковый полк этой дивизии, где сражался мой друг, рядовой И.К. Черкасов, был брошен на Харбин.

Продолжу рассказ моего друга.

- После прорыва Муданьцзянского укрепрайона стало немного легче. Улучшилась погода, да и прыть японцев поуменьшилась. Нас в усиленном темпе направили на Харбин, где с 18 августа действовал наш десант. Но этот бросок пришлось совершать при сопротивлении отдельных групп и гарнизонов врага. 20 августа мы полностью освободили Харбин. Началось налаживание мирной жизни. Там нас и застало известие о капитуляции Японии. Хотя ещё до этого были прекращены военные действия в Маньчжурии, но многие японцы сопротивлялись. Особо нам досаждали смертники, которые ни за что не хотели смириться с поражением. Приходилось их вылавливать, - так мы с ними справились. А в основном все к нам относились доброжелательно. Но в самом Харбине я пробыл недолго, нашу роту бросили на охрану японских складов, которых вокруг города было множество.

Что тебе сказать о своих ощущениях в этой войне? Знаешь, злобы мы к японцам не испытывали, какая была к фашистам, которые натворили много зла на нашей Родине, да, по-моему, и они (японцы) не испытывали к нам «звериной злобы». Единственно, кто у нас вызывал жалость - это беднота местного населения, китайцев, или, как они себя называли, маньчжур. Мы многое раздавали им с японских складов, которые приходилось охранять, за что они очень-очень благодарили.

По завершении кампании, как это называется у военных, каждый из нас перед строем торжественно был награждён грамотой Верховного Главнокомандующего. Эта грамота мне дороже всяких других наград. Ведь ты, сам участник боевых действий, правда, уже в послевоенное время, отлично это знаешь. Когда меня спрашивают - а что геройского я совершил? - честно отвечаю: «Выполнил свой солдатский долг! За спинами других не прятался. А что живой остался - спасибо моим командирам, которые отлично научились бить фашистов и берегли нас, пацанов!»

Так я стал участником завершения Второй мировой войны, которая стоила нам, Тимофеевич, немалой крови, - закончил свой рассказ мой друг, солдат Иван Константинович.

Но на этом путь солдата не закончился. Домой он вернулся только в 1951 году, отдав срочной службе в Армии более семи лет. Ему никак не понять нынешних «реформ» в Вооружённых Силах.

В 1946 году Ивана Черкасова и многих его товарищей прикомандировали к железнодорожной военной комендатуре станции Спасск-Дальний. В 1947 году они были отозваны в свои части, которые подтягивались во Владивосток. Началось формирование 14-й Ударной десантной армии генерала Олешева, дислоцирующейся на полуострове Чукотка.

В 1947 году на теплоходе «Валерий Чкалов», по его выражению, «поехал» на землю Чукотки, где в сентябре теплоход причалил в бухте Провидения. Там, на Чукотке, ему пришлось в 1947-49 годах жить в палатках. Лес для казарм на Чукотку стали завозить только в 1949 году. В октябре 1951 года поступила долгожданная команда на увольнение в запас. Домой, в город Острогожск, он добрался только к Новому году, его даже мать родная не узнала - возмужал, изменился....

Старшина Черкасов устроился на районную ГЭС, где и проработал 45 лет. Сегодня он живёт один в отчем доме, но у него много друзей и увлечений. Любит историю и свою боевую молодость. Он много рассказывает мне о прошлом, у него удивительная память. Как участник войны он по районным меркам получает «большую» пенсию в 4 800 рублей. Когда я ему сказал, что другие «участники» получают по 12 тысяч рублей, он мне ответил: «Тимофеевич, я солдат и никогда не хитрил. Мне повезло, я не был даже легко ранен и благодарю судьбу за это. Хватает на жизнь - и слава Богу!».

Вот он, русский солдат, благодаря которому мы выиграли все войны. Может, власть имущие вспомнят о старом солдате и увеличат ему пенсию? Поверьте, какая-то тысяча-две рублей никогда не будут лишними для честного труженика в наше бездуховное время....

И только в этот приезд он сказал мне, что ему в связи с 65-летием Победы увеличили пенсию, но никакими льготами по поводу налогов он не пользуется.

Р.S. В каждый мой приезд в Острогожск мы подолгу беседуем с другом «за жизнь». Он много вспоминает историй из своей солдатской службы. Каждый раз даёт мне книгу «Сто сорок бесед с Молотовым» (изд. «Терра», Москва, 1991 год) и показывает небольшую главу про 14-ю Армию на стр. 99-100. Для него эта небольшая глава - солдатская жизнь в четыре года. Это забытый, но важный эпизод в нашей истории, о котором нужно рассказывать отдельно.

Вторая мировая война не устранила опасности возникновения новой Мировой войны. Более того, никогда после Второй мировой войны международное положение не было столь серьёзным. Внешнеполитический курс ряда империалистических государств, в первую очередь США, определяют круги, которые ориентируются на военную силу. Поэтому, как бы пафосно ни звучали слова о согласии и партнерстве, ясно одно - порох постоянно должен оставаться сухим!