МОЁ ЗНАКОМСТВО С КАПИТАЛИЗМОМ

Джинсы, жвачка, пепси-кола - такие образы всплывали перед моими глазами в безоблачном пионерском детстве, когда я слышал слово "капитализм".

Перейдя шестнадцатилетний возрастной рубеж, а это было время начала 80-х, я к своему багажу знаний о капитализме добавил "рок-н-ролл", "поп-арт" и западную литературу.

Послушал "Радио Свобода", и в плакаты "Два мира - два образа жизни" уже верилось с трудом. Хотелось туда, где на черно-белой фотографии я видел спящего в картонном ящике человека, а не оставаться здесь, где с цветного фото улыбалась румяная доярка с карапузом на руках. Парадокс, но это так. Западная пропаганда тоже работала, и не хуже советской.

И вот капитализм пришел к нам, маскируясь ваучерами и другой бесполезной макулатурой, да так ловко, что некоторые до сих пор не поймут, в каком общественно-политическом строе проходит их жизнь.

После окончания института в 1990 году я столкнулся с проблемой, о которой даже не думал, в него поступая. Заводы, которые должны были обеспечить работой молодых специалистов, вымирали один за другим, как динозавры в период глобального похолодания. И я нашел выход - стал "челноком". Страны бывшего соцлагеря на какое-то время гостеприимно распахнули свои двери для таких, как я. И мы снабжали поляков, венгров и чехов дешевыми (по сравнению с их ценами) плоскогубцами и отвертками, постельным бельем и резиновыми лодками, часами и сигаретами. Наши же рынки мы наполняли сначала шмотками, затем бытовой техникой и старыми иномарками.

Так я зарабатывал на жизнь вплоть до конца 90-х. Весь мой бизнес строился на принципе - там купил, здесь продал. Закончился он с приходом в страну так называемого азиатского кризиса 1997 года. Еще пару лет я безуспешно пытался бороться, но, растратив последние сбережения и разуверившись в возможности нормального существования на Украине, принял решение попытать счастья за океаном. Из всех заокеанских стран, которые были готовы без особых хлопот и капиталовложений принять на постоянное место жительства гражданина Украины, таковой оказалась Аргентина. Родина танго и Че Гевары - сплошная романтика! Я долго не раздумывал, и 13 апреля 2000 года уже стоял на аргентинской земле в аэропорту "Ezeiza".

Столица Аргентины - Буэнос-Айрес среди всего прочего поразила меня своей архитектурой. По праву этот город называют Парижем Латинской Америки. Вряд ли вы найдете здесь два одинаковых здания. Буэнос-Айрес строился в основном по проектам французских и английских архитекторов и имеет вид старинного европейского города. Дух его - в запахе многочисленных кондитерских, смешанном в тяжелом влажном воздухе с ароматом натурального кофе. Эрнесто Че Гевара говорил, что аргентинским кофе можно стелить мостовые.

Кондитерские спасали меня от голода довольно долго. Их владельцы вечером, после закрытия, выставляют прямо на улицу изделия, которые не были проданы в течение дня. Утром следующего дня шансы их реализации равны нулю. Стыдно, но голод не тетка.

Не менее чем архитектура города, меня поразили так называемые виллы. Это огромные кварталы лачуг, слепленных из всего того, что попалось под руку: картон, листы жести, фанера, пластик.

Поразило еще и то, что, придя в церковь, малоимущий аргентинец просит у Господа прежде всего работу, а уж затем здоровье и все остальное. Позже я понял, что не зря. Будь ты здоров как бык, знай ты всё на свете, и в твоем багаже с десяток профессий - это все не может являться основанием для удачного трудоустройства. Уровень безработицы таков, что даже тяжёлая малооплачиваемая работа считается большой удачей. Устроившись на работу, сразу следует подыскивать новое место. Негласный, установленный, естественно, работодателями закон гласит: каждые три месяца нужно менять рабочих. Наемный работник, в законном порядке, по истечении этого срока вправе требовать от хозяина подписания постоянного контракта. Капиталисту, естественно, это невыгодно - за контрактом последуют требования повышения заработной платы и т.д. и т.п. Хочу заметить, что в Аргентине законы работают гораздо лучше, чем у нас, и страх перед законом у капиталиста присутствует.

В условиях тотальной безработицы манипулировать работниками проще пареной репы. И законы соблюдаешь, и в прибыли. Работодатель в этих условиях зачастую просто издевается над наемным рабочим. Я был в шоке от своего первого рабочего дня в Аргентине.

Чудом, как здесь и принято, меня взяли разнорабочим (El peon) на мебельную фабрику.

Процесс там был устроен по принципу конвейера. Я оклеивал лентой боковины дверей, кто-то другой сверлил в них отверстия, следующий - вставлял замок. В технологических паузах, которые образовывались сами собой (скажем, сломалось сверло), нужно было создавать видимость работы. Люди хватали щетки и подметали совершенно чистый пол или швыряли на него горсть шурупов, а затем их собирали. Если пауза продолжалась, шурупы разбрасывались вновь.

Теперь уже со смехом вспоминаю, как мы втроем держали одну дрель или сметали стружки с одного верстака на другой, а потом обратно.

Перед тем, как получить эту работу, я три месяца топтал мостовые Парижа Южной Америки. Приходил, бывало, по объявлению о приеме на работу чернорабочего - и видел очередь не менее чем из ста человек с папками своих резюме в руках. От этого становилось жутко.

После одного знаменательного для меня дня я нарисовал фломастером на своем желтом строительном шлеме красные серп и молот.

Этот день я называю знаменательным потому, что именно тогда я понял настоящую сущность капитализма.

Профсоюзами, совместно с другими прогрессивными организациями, по всей стране была объявлена забастовка. Не вышли на работу даже работники метрополитена. Рестораны, магазины, прачечные - все поддержали требования народа к правительству. Некоторые просто боялись гнева людей и поэтому приостановили в этот день свою деятельность.

В тот период я работал на стройке. Мой работодатель, один из подрядчиков, чтобы показать свое презрение ко всем бастующим, а вовсе не из-за своих бизнес-интересов, приказал всем своим рабочим (20 человек) выйти в этот день на работу. Поскольку общественный транспорт был парализован, он нанял два микроавтобуса без окон, которые собирали нас по всему городу по заранее согласованным адресам. Когда же мы приехали на стройку, то охрана попросту прогнала нас. От греха подальше. Водители микроавтобусов, поняв, в чем дело, с ругательствами отправились восвояси.

Я осознал в тот день главное: капиталист - враг рабочего. Какие бы он маски ни надевал. Он его враг, если хотите, по законам природы. В лучшем случае капиталист видит в своём наёмном работнике дармоеда, залезающего в его карман, в худшем - раба.

Мы уже имеем все то, что есть у них плохого, - безработицу, нищету, эксплуатацию. И потеряли то, что у нас было хорошего, - социальные гарантии труда, здоровья, образования.

Так за счёт чего мы выживаем? Да за счет всего того, что получили в наследство от "тоталитарного государства". А это - квартиры и дома, социальные льготы (некоторые еще не отменили), приусадебные хозяйства и многое другое. Но все это хорошее может когда-нибудь закончиться. Разумно - не ждать этого момента, а постараться вернуть уже сегодня все то, что мы потеряли еще вчера.