ПОД КОЛПАКОМ

Крупный и по-настоящему независимый моральный авторитет неудобен для любой власти. Корр. ИТАР-ТАСС лишний раз убедился в этом, запросив из архивов ЦРУ и ФБР США материалы, касающиеся Александра Солженицына. Из полученных ответов складывается впечатление, что для США деятельность знаменитого писателя была гораздо более выгодной и менее хлопотной, когда он вел непримиримую борьбу с Советской властью в самом СССР, чем когда обосновался на Западе.

К первому периоду относятся аналитические записки "Дело против Солженицына", "Александр Солженицын и Политбюро" и "Сахаров и Солженицын: советская дилемма", присланные из ЦРУ. Они датированы соответственно летом 1969 года, 15 декабря 1970 года и 26 сентября 1973 года. Если первая из них оканчивается констатацией того, что "невозможно даже предположить, какая судьба ожидает Солженицына", хотя "место его в русской литературе гарантировано" и "со временем он может быть признан величайшим писателем, сформировавшимся в Советском Союзе", то вторая посвящена анализу "сложной проблемы для советского руководства", созданной присуждением Солженицыну Нобелевской премии, а последняя открывается рассказом о нескольких примирительных жестах со стороны Москвы и завершается выводом, что "инициатива, кажется, перешла от охотников к дичи", что Сахаров и Солженицын, объединив усилия, сумели "превратить свою судьбу в международную проблему" и вызвать на Западе бурную реакцию, поставившую под удар "советскую политику разрядки".

Примечательно, что американцы, судя по всему, изначально не рассчитывали найти в Солженицыне безоговорочного идеологического союзника. В той же записке от 1973 года излагается его письмо в норвежскую газету с выдвижением кандидатуры Сахарова на Нобелевскую премию мира. Автор "дал ясно понять, что его враждебность советскому режиму не означает перехода на западные ценности", указывают аналитики из Лэнгли, поясняя, что в письме содержится "осуждение лицемерия и аморальности Запада".

В подборке материалов из архивов ФБР преобладают публикации СМИ США за период с 1968 по 1975 годы, а также содержится ряд более поздних служебных донесений. Из бумаг, в частности, явствует, что первое время после вынужденной эмиграции Солженицын всерьез опасался за свою безопасность. Приезжая в США, он старался не афишировать свои перемещения по стране, а его знакомые хлопотали даже о выдаче ему разрешения на ношение оружия. В этом ему, правда, отказали из-за отсутствия у него американского гражданства, но зато попутно ФБР неоднократно письменно подтверждало, что не располагает данными о подготовке против него каких-либо силовых акций.

Пожалуй, самый любопытный эпизод, отраженный в архивных бумагах, связан с отказом президента США Джеральда Форда принять Солженицына в Белом доме в июле 1975 года. Американского лидера можно было понять - он как раз собирался в Хельсинки для подписания Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. По свидетельству газеты "Нью-Йорк таймс", Форд и сам был "настро-ен против встречи" с писателем-диссидентом, а к тому же "позволил себя уговорить" советникам, прежде всего тогдашнему госсекретарю США Генри Киссинджеру. После этого, однако, бывший советский зэк поставил американской администрации пропагандистский мат в два хода. Сначала наиболее консервативные законодатели и профсоюзные лидеры в США подняли шум вокруг якобы нанесенной ему обиды, а затем, когда его уже вроде бы готовы были все же принять в Белом доме, он сам позвонил в ту же "Нью-Йорк таймс" и объяснил, что изначально не видел особого смысла во встрече с Фордом. По его словам, он рассматривал готовившийся хельсинкский Заключительный акт как "предательство Восточной Европы, официальное признание ее навечного порабощения". "Если бы у меня была надежда отговорить его от подписания этого договора, - сказал Солженицын о Форде, - я бы сам добивался такой встречи. Однако, подобной надежды нет".

* * *

Уехав из-под надзора КГБ СССР в Америку, Сергей Довлатов сразу оказался "под колпаком" ФБР США. Об этом свидетельствуют материалы из архивов американского сыскного и контрразведывательного ведомства, предоставленные по запросу корр. ИТАР-ТАСС на основании закона о свободе информации. Первые из этих материалов датированы 6 ноября 1979 г, речь в них идет о еще летних собеседованиях по поводу Довлатова. Дата прибытия писателя в США из Вены - 22 февраля того же года.

В сопроводительной записке из ФБР указывается, что там изучили по запросу 101 лист документов из следственного дела Довлатова в нью-йоркском представительстве Бюро и решили рассекретить 63 из них. При этом уточняется, что рассматривалось только досье самого Довлатова, а упоминания о нем в других делах в расчет не принимались, поскольку "по опыту известно, что такие упоминания как правило содержат информацию, схожую со сведениями в основном деле".

Почти все имена и значительная часть текста в документах вымараны цензурой. Наконец, следует упомянуть, что, согласно присланным бумагам, изначально дел было два - на "Сергия Довлатова-Мечика" и на Сергея Донатовича Довлатова. Убедившись, что это один и тот же человек, ФБР в январе 1980 г. дела объединило. Почему Довлатов попал "в разработку" американской спецслужбы, в рассекреченных документах прямо не объясняется.

Судя по сохранившимся фрагментам текста, ФБР интересовали прежде всего его планы издания русскоязычной газеты, источники ее финансирования, взаимоотношения в эмигрантских кругах Нью-Йорка. При личных собеседованиях спрашивали Довлатова и о том, не было ли у него контактов с советской разведкой, а после переезда в США - вообще с любыми советскими гражданами, не располагал ли он какой-нибудь потенциально полезной для США научно-технической информацией. Согласно отчетам, отвечать он не отказывался, но при этом подчеркивал, что никаких секретов не знает и что его оценки - не более чем личное мнение. И если в ноябре 1979 г ФБР еще "выудило" из него и запротоколировало слова о том, что издававшаяся в штате Нью-Джерси газета "Голос родины" "могла быть" связана с СССР, а ее сотрудники - и с советской разведкой (хотя и тогда он подчеркивал, что это лишь предположение), то уже в январе 1983 г., пообвыкшись за океаном, он говорил фэбээровцам, что, на его взгляд, эмиграция не представляет никакого интереса для советской разведки, поскольку заведомо не имеет доступа к американской военной и технической информации. Это был уже период, когда у Довлатова готовилась к изданию в США книга, его рассказы печатались в престижном журнале "Нью-Йоркер", а сам он регулярно выступал на радио "Свобода". Все это тоже отражено в отчете.

Помимо мнений самого писателя ФБР интересовали и отзывы о нем. Сохранился, в частности, "тревожный сигнал" некоего анонимного осведомителя о "темном военном прошлом" Довлатова, служившего в лагерной охране. Правда, доносчик честно предупреждал, что лагерь, по его данным, был "не для диссидентов и политзаключенных, а для уголовников". Этот отчет датирован 1981 г., а на следующий год в Америке вышла одна из лучших довлатовских книг - "Зона: записки надзирателя".

В том же 1982 г. некий "источник, поставлявший в прошлом надежную информацию", позволил себе дать развернутую характеристику человеку, которого "знал в основном по репутации, без личного знакомства". Насколько типичен этот отзыв, судить невозможно; во всяком случае, в рассекреченных документах он единственный в своем роде. Согласно нему, Довлатов "пользовался большим уважением в эмигрантском сообществе, хотя его многие недолюбливали из-за эгоизма и высокомерия" (в документе мнение приводится в настоящем времени). Источник подтвердил, что не слышал "слухов или домыслов" о связи "объекта" с советской разведкой, но при этом утверждал, что "объект почти не проявлял заинтересованности в адаптации к американскому образу жизни, держался поближе к эмигрантской общине". Он считал "вполне возможным, что через 5-10 лет объекту могла надоесть жизнь в США и он мог вернуться в СССР". "В глазах многих людей объект попросту кажется в Америке не на своем месте", - резюмировал осведомитель ФБР. Так ли это было на самом деле, задним числом скорее всего не понять. Хотя тот факт, что приживался Довлатов в Новом Свете с большим трудом, виден из его собственных книг и газетных публикаций. Характерно и то, что ФБР первые собеседования с ним вынуждено было вести по-русски из-за незнания им английского языка. Но вместе с тем отчет с заочной "характеристикой", изложенной выше, датирован ноябрем 1982 г., а в декабре сам Довлатов, согласно следующей архивной бумаге, заверял ФБР, что "очень доволен своей жизнью в США", не собирается уезжать из Нью-Йорка и ждет постоянного вида на жительство в Америке - так называемой "зеленой карточки".

На этом архивная подборка по сути обрывается. В последнем документе на одном листе, датированном 25 апреля 1985 г., текст почти полностью вымаран. Не понять даже, посвящен ли этот отчет целиком Довлатову или он в нем просто упоминается. Обрывки фраз свидетельствуют о "поэтических чтениях, состоявшихся в книжном магазине "Черное море" на Брайтон-бич", о чьей-то поездке "на чехословацкий курорт Карловы Вары"...

24 августа 1990 г. Сергей Довлатов умер в Нью-Йорке от сердечной недостаточности по пути в больницу. Я, кстати, был тогда корреспондентом ТАСС в Нью-Йорке и передавал в Россию известие о его кончине. Несмотря на позднеперестроечный период, на ленту вышла новостная заметка размером буквально в четыре фразы, но я тогда был рад и этому. С тех пор громкая посмертная слава сделала Довлатова на родине современным классиком. 3 сентября нынешнего года ему исполнилось бы 70 лет.